МКФ «Герой и время»: образец фестивального кино

Фильм фестивальной программы, который корреспондент «НИА-Кавказ» решил посмотреть сегодня, называется замысловато – «Дождь – это пение в деревне мертвых». Это копродукция португальских и бразильских кинематографистов. Впрочем, для англоязычной публики он именуется иначе и проще – «Мёртвые и другие».

Предваряя его демонстрацию в Большом зале городского Дома культуры Железноводска, программный директор фестиваля Алена Сычева честно предупредила зрителей, что они увидят образец артхаусного кино. Со всеми вытекающими.
И все равно для обычного зрителя, для которого знакомство с подобного рода произведениями не является производственной необходимостью, просмотр потребовал значительных усилий.
В первую очередь потому, что на экране ничего не происходит. То есть ничего, что бы могло удержать зрительское внимание.
И так, главный герой фильма, молодой человек по имени Ияк, просыпается как-то ночью и направляется на расположенный недалеко от деревни водопад в полной уверенности, что сможет поговорить там со своим отцом, достаточно давно умершим. Предчувствие его не обмануло и диалог между ними состоялся. Из чего молодой человек понял, что душа отца не упокоится, пока тот не проведет какие-то гонки с бревном и не организует в деревне прощальное пиршество.
Действие фильма происходит в глухой деревушке на севере Бразилии. Жители её – индейцы, которые ведут фактически первобытный образ жизни. Впрочем, жена главного героя в одной из сцен делает себе педикюр, красит ногти на ногах, а в другой – гоняет футбольный мяч с подругами. Другие элементы деревенского быта остаются за кадром. Исключением являются коллективные песнопения и танец шамана над заболевшим главным героем. Последний, исполняемый абсолютно голым старцем очень преклонного возраста, кажется бесконечным. Камера оператора сопровождает его даже тогда, когда он уже покинул дом больного.
И вообще, операторской камере, как и действию фильма, абсолютно чужда динамика. Зрителю приходится бесконечно долго созерцать ничего не выражающее лицо главного героя. Или нудный пейзаж за окном автомобиля. Или пруд с впадающим в него водопадом.
Вернувшись домой Ияк начинает подготовку к обещанным отцу мероприятиям. Он вместе с женой, малолетним сыном и ещё несколькими родственниками направляется на заброшенное поле, расчищает его, чтобы потом вырастить там маниоку, кукурузу и рис для пиршества. По завершении работ мужчины организуют охоту. В ходе охоты главный герой теряет сознание. Главный лекарь деревни, шаман, утверждает, что его домогается Ара, некое подобие злого духа, способная сделать его злым шаманом. Ияк решает бежать от неё в город и переждать, не понять, правда, чего, там. Впрочем, городские врачи не находят у него сколь либо серьезного расстройства здоровья и скоро выписывают из лечебницы, предлагая ему вернуться домой. Главный герой делать этого не хочет, утверждая, что болен, и что, если он умрет, то это останется на совести врачей. Даже жене, приехавшей за ним в город с их сыном, не удается переубедить его. Однако вскоре он сам внезапно решает вернуться, и направляется в родную деревню пешком. Здесь стоит заметить, что масштаб времени в фильме не поддается оценке. Не понятно, сколько времени прошло с момента разговора героя с отцом до расчистки поля, от момента отъезда в город до возвращения в деревню и затем до гонки с бревнами и пиршества.
Всё анемичное действие фильма сопровождается обменом репликами, которые герои поизносят по очереди с неподвижными лицами. Мотивация действий героев нам не понятна. Никаких чувств у зрителя они не вызывают.
Впрочем, может авторы хотели показать, что в чистом и непорочном, оторванном от цивилизации мире индейцев время течет по-другому, а людьми движут совершенно чуждые, и от того кажущиеся нам дикими мотивы? Что эти живущие в затерянном мире мужчины и женщины чувствуют себя гораздо ближе к душам предков, чем к своим согражданам – горожанам? Очень может быть. Но показано это нудно, без фантазии и ярких красок.
И потому когда в финале, выполнив всё обещанное отцу, Ияк опять приходит на водопад, сценой на котором и начинается фильм, медленно входит в воду, погружается в нее с головой, и больше уже не появляется на поверхности, нам как-то сложно испытать к нему сочувствие или жалость.
Чтобы у читателей сложилось правильное представление об авторе как знатоке кино, приведу один пример. В 1985 году мне удалось достать абонемент на просмотр фильмов внеконкурсной программы Московского кинофестиваля. Так вот я с трудом досидел до конца сеанса в кинотеатре «Россия», когда показывали «Фаворитов Луны» Отара Иоселиани, за год до этого получивших Специальный приз жюри Венецианского кинофестиваля.